Сегодня хочу познакомить вас с записками о Греции публициста Евгения Панова. С его творчеством и размышлениями вы можете ознакомиться на его сайте http://evgeny-panov.ru/, когда я зашла туда, то просто зачиталась.
В данной статье вы прочтете отзывы Евгения об отдыхе на Корфу — известном острове Греции, который по-другому называется Керкира, сами греки называют его именно так. Тонкие, с чувством легкого юмора, описания острова, греческой жизни, туристических реалий гармонично сочетаются с размышлениями автора о судьбах и истории Греции.
Думаю, что многим будет интересен взгляд Евгения на Грецию, и про Корфу я прочитала с огромным удовольствием — самой ещё не довелось побывать. Впереди ещё две прекрасные повести Евгения Панова о Греции, не пропустите!
Корфу. Конец сезона
Публицист Евгений Панов
Путешествуя в Москве по карте Корфу, я живо воображал, как, подъезжаю к воротам одного из тамошних монастырей, ставлю машину в тень старой, хорошо бы тысячелетней, оливы и иду по мощеной дорожке к храму, славному своей чудотворной иконой… Конец сентября. Утро. Небо после долгого знойного лета уже налилось путь и не весенней, но все-таки заметной голубизной, горы густо утыканы свечами кипарисов, вдали серебрится море… Пусть это будет монастырь Святой Параскевы. Или Пантократора. Или же какой-то из Свято-Спиридоновых монастырей. И тех, и других, и третьих на острове несколько. И все они, без сомнения, удивительно хороши. Как вообще все греческие православные монастыри.
…И вот автобус везет нас на юг Корфу из аэропорта с самой короткой из европейских международных аэропортов взлетно-посадочной полосой, потому что она, полоса, устроена на насыпном полуострове. Не так давно здесь катило волны Ионическое море, сейчас же на отобранной у него территории кипит сухопутная жизнь – садятся и взлетают воздушные лайнеры, снуют автомобили чуть ли не всех известных в мире марок, причаливают и отчаливают автобусы. Этот новый аэропорт уже достопримечательность. Но в Греции, куда ни посмотри, узришь достопримечательности — греки обладают органической способностью превращать в них что угодно, хоть остров, например, родину Одиссея Итаку, хоть скалу – на таких скалах стоят монастыри Метеоры …
Габаритный «Мерседес», ловко лавируя на узких и тесных улочках Корфу-тауна, споро выбирается из города. «Конец сезона, — поясняет гид, — машин мало. Вы бы видели, что тут творится в августе!» Да, конец сезона близок. Хотя сезон длится здесь до конца октября, а на дворе только третья декада сентября. Хотя на улице около тридцати. Хотя окрестные пейзажи выдержаны исключительно в зеленых тонах… Правда, это уже не буйная, торжествующая, а застенчивая, ненавязчивая зелень. С мягким, приглушенным бархатным блеском. Конец сезона – бархатный сезон.
Впрочем, куда больше оттенков зелени меня занимали извивы дороги. Местами почти нависая над водой, она была зажата между береговой кромкой и неподатливым каменным боком горы и являла собой состоящую сплошь из закрытых, иногда под прямым углов поворотов асфальтовую полоску, критически суженную припаркованными машинами. На такой полоске автобус уже не может разъехаться с легковушками и те вынуждены притираться едва ли вплотную к стоящим на обочине, которой, собственно, нет. Пусть и не классический горный серпантин, но нечто весьма близкое к нему. Гм… Здесь водителю с равнины явно некомфортно, если не сказать больше. Неужели же придется отказаться от удовольствия неспешно объездить весь остров, подробно осмотреть все храмы, искупаться на всех диких пляжах, заглянуть в очаровательные безлюдные уголки?.. Ладно. Никто не требует от нас немедленного решения. Возьмем обзорную экскурсию, оценим обстановку…
Правильно выстроить обзорную поездку по Корфу совсем не просто. Необходимо учесть очень многое, ибо редко где на планете встретишь подобную толщину исторического пласта, а обитающий здесь с незапамятных времен народ имеет неповторимую глубину истории.
Следы человеческого присутствия на острове обнаруживаются еще в неолитическом слове, отстоящим от нас на 12 тысяч лет. Во II тысячелетии до Р.Х. сюда с севера Европы пришли ахейцы, заложившие основы микенской культуры. В конце XIII века до Р.Х. ахейцев вытеснили дорийцы. И первые, и вторые, а также ионийцы и эолийцы относятся к так называемым протогреческим племенам, смешение которых дало начало современным грекам. Согласно Плутарху, в 775-750 годах до н.э. на острове появилась колония переселенцев с Эритрии, а в 734 году до н.э. – выходцев с Коринфа. Остров использовали в своих целях афиняне-демократы и спартанцы-олигархи. Сменявшие друг друга правители присоединяли Корфу к разным торговым и военным альянсам, заключали и разрывали союзы. Остров служил военной базой сиракузянам, македонцам. Он помнит Римский, Византийский, Венецианский периоды. Наука давно написала подробную и, надо полагать, достаточно достоверную историю Корфу. Средиземноморье изучено, поскольку предоставило в распоряжение ученых массу документов, археологических находок, свидетельств материальной культуры и памятников искусства.
Корабль Одиссея, Корфу
А есть еще история от Гомера. Именно на берег Корфу выбросило Одиссея, когда он на плоту уплыл от нимфы Калипсо. На берегу его встретила дочь царя Алкиноя Навсихия и пригласила во дворец. Одиссей рассказал Алкиною о царице Арете, о Троянской войне, о своих приключениях и бедах, которые ему пришлось пережить по пути на родину. Алкиной снарядил корабль и отправил Одиссея на Итаку – небольшой остров, один из семи главных островов Ионического архипелага, лежащий южнее Корфу. На обратном пути корабль заметил бог морей Посейдон. Разгневанный тем, что феакийцы помогли Одиссею, он превратил корабль в скалу. Она и поныне возвышается у входа в бухту туристической деревни Палеокастрица.
История «от Гомера» неотделима от истории, встающей из мифов и легенд. Ни один грек никогда не признает, что легендарные события – фантазии древних эллинов. Нет, их современные потомки пребывают в убеждении, что мифологическая история нисколько не противоречит писаной, просто мифологическая повествует о куда более раннем периоде, о заре времен, когда еще не вели исторических хроник.
Ну, в самом деле. Название «Корфу», данное острову византийцами, закрепилось с конца первого тысячелетия н.э., а греческое – Керкира – связано не с кем-то, а с самим Посейдоном. Так, по легенде, звали красавицу нимфу, которую бог морей похитил и привез на этот остров. Здесь Керкира родила Посейдону сына Феака, ставшего родоначальников керкирийцев, звавшихся феаками. Другая легенда рассказывает, что феаки были народом мореплавателей, которые во главе с сыном Посейдона Навситоем перебрались на Схерию (так назван остров у Гомера), то есть на Керкиру. Феаки были близки к богам, которые запросто являлись к ним на пиры. Благодаря заступничеству Посейдона их корабли всегда находили верный путь в море, не боясь ни туманов, ни бурь…
Современные греки-эллины не подвергают сомнению ни первую, ни вторую легенду. Им и в голову не приходит сомневаться в правдивости мифов, потому что, по их врожденному убеждению, какой-то сюжет наверняка окажется верным. А то и оба сразу. Отдавать предпочтение одной версии в ущерб другой не обязательно, это совершенно бессмысленное занятие. Мифологическое сознание наличествует у каждого грека, безболезненно уживаясь с политическим, экономическим, научным, православным…
Поэтому, выстраивая обзорную экскурсию по Керкире-Схерии-Корфу я бы, например, объединил все три истории, дабы попробовать посмотреть (насколько возможно, конечно) на мир глазами эллинов-греков-феаков. Потому что образ Корфу, как это ни покажется странным, зависит от их представлений о своей земле. Это ведь совершенно особая земля. Здесь физически ощущаешь многослойность бытия, присутствие иных планов мира, здесь все врем сквозь обыденность просвечивает нечто высшее. А так как для обозначения и описания этих планов в земных языках нет адекватных названий и слов, их можно назвать богами. «Боги, всюду боги, и в ветре, и в скалах, и в сосновых рощах… Боги неслышно носятся в ветре над скалами и заливами. Иногда это божественное присутствие так сильно, что, кажется, быстро обернешься – и поймаешь краем глаза край мелькнувшей эфирной одежды». Так пишет в эссе «Нехоженая Греция» Татьяна Толстая, превращая литературный «магический реализм» Маркеса в практическую линию поведения путешественника по «земному раю» — Элладе.
Вид на Палеокастрицу
Эта линия требует начать знакомство с Корфу в Палеокастрице, благоговейно вглядываясь в скалу у входа в бухту, то есть — в корабль Одиссея, обращенный Посейдоном в причудливый камень. Однако в экскурсиях местных туристических компаний оно начинается с дворца императрицы Австро-Венгрии Елизаветы, прозванной «Печальной Сиси». Дворец Ахиллео, сообщают туристу, был построен в 1890 году в уединенном месте, которое тогда без труда нашли всего в 7 километрах от столицы Керкиры. (Думаю, его не слишком трудно найти и сейчас, 120 лет спустя.) «Белые колонны портика, высокие окна и просторные балконы наполнены солнцем. Уютный дворик со скульптурами и сад с видом на море. В саду у кромки обрыва Сиси поставила скульптуру Ахилла. Это был «Ахилл умирающий» — красивый юноша, лицо которого искажено смертной мукой. Императрица часто гуляла по саду или читала книги на скамейке около скульптуры Байрона… В 1907 году дворец Ахиллео купил кайзер Германии Вильгельм II. Он передвинул скульптуру вглубь сада, а на ее место поставил статую «Ахилла побеждающего». Для удобного спуска к морю кайзер выстроил дорогу с мостом через прибрежную трассу. Местные жители прозвали его «Мост кайзера» (Из путеводителя по Корфу).
Осмотр дворца императрицы поглощает изрядный кусок экскурсионного времени. Спальня Сиси. Кровать Сиси. Гостиная Сиси. Кабинет Сиси. Стол Сиси… Во всех этих дворцах, замках и прочих аристократических хоромах, которыми настойчиво потчуют туристов в Европе, чувствуешь себя посетителем Музея мебели из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова, где обязательно встретишь человека, который, упершись тягостным взглядом в какую-нибудь колонну, вазу или столик на гнутых ножках, бормочет: «Богато жили люди!..»
Да, императрица, а затем и кайзер жили в Ахиллео небедно. Гуляли по саду, передвигали скульптуры, украшали свои покои собственными портретами анфас и в профиль… но не совершили ничего такого, что позволило бы им остаться в благодарной памяти греков. Двадцать лет присутствия иностранных монарших особ на острове, и не «от и до», а с перерывами, — ничтожный срок по сравнению с десятью тысячелетиями эллинского присутствия. Так что, по-видимому, совершенно закономерно во дворце после бегства Вильгельма в 1914 году в Голландию сначала устроили естественный в военные годы за госпиталь, а потом располагались музыкальная академия, колледж для мальчиков, офис греческой организации по туризму и, наконец, музей.
Под музеи сегодня отданы все резиденции греческой королевской семьи на территории страны. Отданы волей народа. Монархия в Греции прекратила свое существование в 1967 году, когда в результате военного переворота к власти пришла хунта «черных полковников», а последний король Константин бежал в Англию. Через семь лет, в 1974 году хунту свергли демократы, король, рассчитывая оседлать революционную волну, потребовал восстановления монархии с возвращением монаршей семье всех владений, с чем, разумеется, не могли согласиться демократы. Да, хунта пришла к власти незаконно, но возрождать монархию?.. В этой тупиковой ситуации самым верным было отдать судьбу страны в руки ее народа. На референдуме 98 процентов населения высказалось против монархической формы правления, а 99 процентов, к тому же, признало справедливым передачу всех королевских владений греческому народу. В 1977 году приняли дополнительный закон, согласно которому в бывших королевских резиденциях должны быть образованы музеи, предоставляющие бесплатный постоянный доступ к своим фондам всем гражданам Греции, а с иностранцев взимающие плату в соответствии с рангом музея.
Дворец императрицы Сисси, Корфу
Ахилллео, находящийся на греческой земле, по аналогии с бывшей собственностью греческих монархов тоже принадлежит сегодня греческому народу, а он, народ не обязан помнить канувших в Лету зарубежных хозяев. Мало ли кто отметился присутствием на острове!.. А годы, когда во дворце работала музыкальная академия, должны были окончательно вычеркнуть из памяти воспоминания об императрице Елизавете и кайзере Вильгельме. Потому что музыкальная академия на Керкире – это очень серьезно.
Пригородная деревня, приютившая Ахиллео, известна любовью к искусствам. Она очень музыкальна. Как и весь остров. Отсюда родом многие известные греческие певцы, и сам поп-король последнего десятилетия Сакис Рувас тоже здешний. На Керкире 12 музыкальных школ, одна их лучших греческих филармоний. В них учатся, во-первых, дети островитян, поскольку принято, что в каждой семье должен обучаться музыке хотя бы один ребенок, тем более, что обучение бесплатное. Во-вторых, на остров со всей страны стремятся молодые люди, мечтающие получить хорошее музыкальное образование. Без этих «школяров» не обходится ни один праздник, а в Великую субботу, перед Пасхой, между школами проводится соревнование. По центральной площади Старого города парадом проходят команды школ. Керкирийцы со всего острова, заполнившие улицы столицы в этот торжественный день, выбирают лучшую. Звание лучшей школа носит год – до следующей Великой субботы…
Керкира живет своей давно устоявшейся, отлаженной жизнью – от Рождества до Пасхи, от Пасхи до Рождества, от начала туристического сезона в апреле до его конца в ноябре. Все эти семь месяцев автобусы подвозят к Ахиллео разноязычных туристов, покорно разглядывающих фотографии кайзера Вильгельма анфас и в профиль и вздыхающих над печалями, выпавшими на долю императрицы Сиси. Интерес к монаршим особам всячески поддерживается и подогревается. На мельчайших подробностях их семейной и личной жизни, на их болезнях, на их пищевых пристрастиях специализируются десятки гидов. Самим островитянам-грекам на все это, конечно же, плевать. Перекормленным утомительными подробностями обыкновенным немецким туристам — тоже, во всяком случае, на их лицах во время посещения дворца можно прочитать что угодно кроме восторга… но патриотизм, толерантность требуют отдать дань памяти кайзера. Все так. Но бизнес есть бизнес. Иностранный туризм кормит львиную часть населения Корфу, а львиная часть туристов – немцы. Поэтому их поток в Ахиллео не иссякает, поэтому грекам давно почившие императрица и кайзер в сегодняшней экономической ситуации нужны не меньше, чем здравствующая Ангела Меркель, снабжающая их кредитами. Живые евро, которые приносят усопшие монархи, ничуть не хуже. Плюс к тому венценосные особы немецких кровей освящают многолетнее присутствие на острове своих соотечественников, подпитывают их мироощущение хозяев Европы, а заодно укрепляют в неумирающем намерении когда-нибудь воцариться на этой благодатной земле.
Теоретически, рассчитывать на это немцы могут. Ведь что такое сегодня Греция для Евросоюза, в который бросилась, словно в омут, необдуманно, как оказалось, в интересах богатого меньшинства отказавшись от национальной валюты, драхмы? Главным образом, рекреационный центр. Проще говоря, пляж. Греция, как бы сие ни прозвучало, нынче есть пляж Европы. Разве не унизительно это для народа с наибольшей на сегодня глубиной истории? С врожденным ощущением этой глубины?.. Еще как! Единственное средство от унижения – внутренняя свобода. Играя роль мальчика, собирающего на пляже с туристов по два евро за лежаки (но, между прочим, отлично владеющего английским и немецким), проще простого подсовывать им глянец и гламур, то есть муляж, фальшивку, чтобы защитить от нашествия варваров свою Элладу, которая тут же, в трех метрах от пляжа или от шоссе, «за кустами, за колючками, за одиноким белым домиком у дороги, за дешевой и яркой туристской полосой…» Там «прячется самая настоящая древняя Греция, пастушеская, земледельческая, гесиодовская. В начале октября в мягком и жарком воздухе с деревьев падают грецкие орехи, где-то журчит родник, и одинокая крестьянская фигурка, вся в черном, только что согбенно возившаяся в поле, вдруг машет тебе рукой и бежит к тебе со всех ног — это женщина торопится поднести тебе, усталому путнику, миску с пыльным и прозрачным черным виноградом: оттого, что идешь, оттого, что в пути, оттого, что неизвестно, найдешь ли кров, оттого, что все мы путники, скитальцы, гости в этом мире, оттого, что еда, вино и любовь — не грех перед Господом, а радость на пиру его, как сказал мне один старый мудрый грек, обернувшись и замешкавшись на пороге между земным раем и раем небесным». Ах, что за зоркий глаз, что за верная рука у Татьяны Никитичны Толстой!..
Тот, кому сладко на гламурном пляже, не стремится вглубь суши. И хорошо. От него и не ждут приобщения. От него требуется одно: почаще доставать из кармана кошелек, а из него – евро. Брать их не стыдно: ведь кто-то должен содержать пляж в порядке. Вы на всеевропейском монетном дворе обслуживаете печатный станок, мы во всеевропейской здравнице – пляжи. Греки не комплексуют. Они самодостаточны. И их страна – самодостаточна, хотя не имеет возможности печатать собственные радужные бумажки с водяными знаками. Но эти бумажки, да вообще экономика – дело сиюминутное. Греция самодостаточна в своей глубине, уходящей в недоступную кредиторам вечность.
Кто комплексует, так это как раз кредиторы. Не слишком, конечно, но все-таки. Они, похоже, все-таки догадываются о существовании вечности и об особых отношениях с ней греков-эллинов. Немцы, довольствуясь почтительным к себе отношением, ведут себя на курортах Эллады вполне достойно и лояльно – не выдвигают требований, не ставят условий, не закатывают скандалов, да просто не позволяют себе капризничать, тем более распоясываться подобно отдельным гражданам России и Украины. Это объясняют европейским воспитанием, обуздывающим первобытные желания и формирующим толерантность, неприхотливость, умение довольствоваться тем, что дают, что полагается. Ужасный повар в отеле? Невкусная еда? Промолчат и смиренно съедят – ведь не французы. Но я встречал толпы немцев и в других странах, скажем, в Чехии. Глядя на них там, не вспоминаешь о толерантности. Хозяева!..
В Греции они владеют отелями в туристических деревнях, магазинами и магазинчиками, в том числе традиционных местных товаров (оливковое масло и оливковое мыло, поделки из дерева оливы, водки, вина, сувениры и прочее). Есть и совместные с греками фирмы. В них нередко возникают противоречия между владельцами. Греки не хотят «быть как немцы и никогда не будут как немцы». «Немец уже сейчас знает, какая сделка должна быть оформлена ровно через год. А мы, греки, не знаем. И не понимаем, зачем это надо знать. Нам это неинтересно. В наш способ жизни планирование на год вперед не входит». Под этими словами подписался бы, наверно, любой истинно греческий предприниматель. А принадлежит оно крепкому мужику по имени Арис. Замените «и» на «е», и получите Арес. Кто такой Арес? Древнегреческий бог войны. Никак не бизнесмен. А бизнесмен Арис в душе готов встать на тропу войны. Его раздражает постоянное «поддавливание» со стороны методичных и упорных немецких купцов, грозящее со временем привести к замещению коренных предпринимателей на «понаехавших».
Их экспансия началась не вчера и даже не позавчера. Собственно, в ее русле лежит и появление на Корфу австрийской императрицы Елизаветы и сменившего ее германского кайзера Вильгельма. Германия, в отличие, например, от Франции, никогда на захватывала Керкиру и не хозяйничала здесь, но, зацепившись однажды за кипарисовый остров, никогда отсюда и не уходила, тогда как французов вышибли вон. Сегодня Германия сильна, а Греция слаба. Значит ли это, что грекам уже не вырваться из давнего мягкого и «толерантного» немецкого плена? Нет, не значит. Эллада – самодостаточна и непостижима.
Почти все побережье Корфу – вот уж действительно здравница Европы! – представляет собой один большой пляж, в редких разрывах которого попадаются монастыри, братья и сестры которых, наверно, особенно крепки в вере, ибо не смущаются видом едва прикрытой человеческой плоти, в изобилии представленной в окрестностях обителей. Еще один искус – инфраструктура, неизменно способствующая береговым лежбищам туристов, — таверны, бары, рестораны, универсамы, магазины, магазинчики, лавчонки, торгующие пляжным товаром и в массе безвкусными, но отнюдь не дешевыми сувенирами. Пляжи, туристические деревни, магазины, харчевни всех калибров, сувениры и сами туристы практически одинаковы по всему периметру острова. Или, скажем осторожнее, различаются мало. Проехав 60 километров с севера на юг, от Кассиопи до Кавоса, либо с юга на север, из Кавоса в Кассиопи, попадешь в похожую деревню с похожим пляжем, похожими отелями, похожими универсамами. Прибрежная полоса Керкиры унифицирована. Так что, сидя там, куда привела тебя судьба в обличье туристической компании или интернетовского сайта, ты потеряешь немного, а то и вообще ничего не потеряешь.
Поэтому нет особого смысла носиться на взятом в прокат за полновесные евро автомобиле по узким и извилистым трассам Корфу и карабкаться по горным серпантинам. Ты мало что увидишь – все внимание поглотит дорога. Шоферы туристических автобусов выходят в первую самостоятельную поездку только после семи (!) лет учебы и стажировки, а стать учеником можно только имея за плечами 15 лет водительского стажа, и не легковушке, а на грузовике или городском автобусе. На серпантине от водителя требуется ювелирная точность, потому что на поворотах колеса цепляются за твердь в считанных сантиметрах от края обрыва. Так, по крайней мере, кажется притихшим пассажирам. Вернее, тем из них, кто отваживается смотреть в окна, за которыми – та самая, «настоящая» Древняя Греция, кажущаяся совершенно пустой и безлюдной.
В ней можно побывать и не отъезжая далеко от своего отеля. Когда в деревне, куда привела судьба, изучены все супермаркеты, сувенирные лавки, съедены обеды в тавернах на пляже, на вылетной магистрали и на соседней горе, не горе, а так, горушке, откуда деревня как на ладони, когда море уже не столь ревниво и отпускает хотя бы на полдня, приходит время совершать марш-броски вглубь острова. Туда ведут здешние «проселки» — узкие асфальтовые дороги, проложенные среди оливковых рощ, где вперемешку стоят деревья разных возрастов – от тысячелетних до только что начавших плодоносить пятидесятилетних. Иногда на старом, но отнюдь не трухлявом, а выглядящим вполне живым пне растет сразу пара молодых побегов, уже оформившихся в деревца. Олива неприхотлива, крепка, жизнестойка, плодовита. Она без труда одолевает несколько сотен лет и нередко переваливает за тысячу. Встречаются деревья в возрасте двух тысяч лет. И даже, страшно сказать, попадаются совершеннейшие долгожители — трехтысячелетние экземпляры. Такая вот олива-патриарх, окруженная всенародным уважением, если не сказать любовью, живет на острове Крит, где ни много, ни мало растут 30 миллионов ее младших сестер. Она зелена, бодра, плодоносит. Вообще же самое древнее оливковое дерево – увы, окаменевшее, найдено на острове Санторини. Ему 39 тысяч лет.
Олива для греков – сакральное дерево, поистине предмет культа, символ мира, процветания, воскресения и надежды. Почитание оливы передается от поколения к поколению. У каждого грека есть своя олива – ее сажают родители сразу после его появления на свет. Ребенок растет, а вместе с ним растет и дерево. Оно становится для человека талисманом, и православный христианин совершенно язычески верит, что дерево питает его соками родной земли и приносит удачу. А когда недолговечный человек уходит в иной мир, его олива остается в этом мире. Как память. Или – кто знает? – как живое устройство для связи между мирами?.. Одна вера здесь ничуть не мешает другой. Оливковые рощи для греков священны точно так же, как мощи Святого Спиридона. Поэтому не удивительно, что государство, полагающее православный культ своей органической частью, благосклонно относится и к языческому культу, а именно – защищает оливковые деревья. Их вырубка в Греции законодательно запрещена, и если, например, вы приобрели земельный участок, на котором растет олива, которое вам по какой-то причине мешает, вы обязаны получить специальное разрешение, дозволяющее его выкопать и перенести. Олив — миллионы и миллионы, но на учете каждая. И каждую оберегает государственный закон.
Правда, очевидна и другая сторона дела. Священные рощи, кроме сакральной ценности, являют собой огромную материальную ценность, безусловное национальное достояние, базу одной из двух главных отраслей экономики Греции. 120 миллионов оливковых деревьев (а по другим источникам, 132 миллиона), занимающих 60 процентов всех сельскохозяйственных земель страны, обеспечивают ей третье место в мире по производству превосходного оливкового масла, спрос на которое только растет. Делать его эллины научились, по разным источникам, еще за 4000 — 4500 тысячи лет до н.э. Умели это, разумеется, и на острове Корфу. Однако в византийский период здесь возобладало виноградарство. Оливу, как доминирующую культуру, вернули сюда венецианцы.
Оливковая ветвь
Они вообще сыграли в истории Керкиры особую роль. Прекрасный остров, занимающий в Средиземноморье стратегическое положение, лежащий на перекрестке торговых путей всегда привлекал к себе отнюдь не дружеское внимание, постоянно подвергался набегам ближних и дальних соседей. Кто только не грабил, не опустошал Корфу, начиная с незапамятных времен – коринфяне, спартанцы, имирийцы и прочие варвары, такие как далматы… Пятисотлетнее господство римлян явилось для острова благодатной передышкой. Они, конечно, выкачивали богатства, но не только, они еще строили – гавань, акведук, Корфу при них процветал (за исключением нескольких десятилетий, когда император Октавиан учинил разрушения, чтобы наказать островитян за поддержку Марка Антония). После смерти последнего императора Римской империи Феодосия в 395 году и ее распада Керкира вошла в состав восточного «обломка» — Византии. В византийский период потомки феаков не раз горько сожалели о крахе Рима, под властью которого жили в «золотом веке», потому что нашествия и грабежи стали постоянными – ими не брезговали ни вандалы, ни готы, ни арабы, ни сицилийцы, ни берберы…
В 1081 году византийцы заключили союз с Венецией. Призвание венецианцев оказалось для Корфу несомненным благом. Видимо, только они и не грабили остров, чем, наряду с древними варварами, отличались, например, и французы, которые, видимо, совершенно не представляли, как это можно придти на столь вожделенный остров в цивилизаторской миссией. После нескольких неудачных попыток закрепиться на Керкире венецианцы обосновались здесь в 1386 году. Фоном их владычества стали многочисленные набеги турок, которым, однако, так и не удалось покорить остров – он остался единственной греческой территорией, избежавшей турецкого владычества (что сегодня дает повод керкирийцам считать себя самыми чистокровными греками, настоящими потомками феаков-эллинов). Но пограбили турки, как всегда, знатно. Они разрушали все, что могли, вывозили на невольничий рынок десятки тысяч островитян, уничтожали виноградники. Вот это-то и заставило венецианских купцов подвигнуть аборигенов на разведение оливковых деревьев, причем преимущественно масличных сортов. Через полвека, когда первые оливы стали плодоносить, на Корфу началось масштабное производство оливкового масла великолепного качества. Основанный венецианцами промысел благополучно дожил до наших дней. Теперь это целая эффективная отрасль, распределенная по 3,5 миллионам или даже 4 миллионам (точных данных, что вполне понятно, нет) деревьев. При том, что каждое из них кому-то принадлежит, при частной собственности на землю и масличные рощи отрасль объединяет всех островитян, вклад в нее вносят все – и те, на чьей земле растут десятки тысяч олив, и те, у кого их десяток.
Сколько лет этой оливе?
Венецианские рощи по-прежнему зеленеют, делая Керкиру нетипичным для перегретых солнцем греческих островов субтропическим раем. Среди оливковой роскоши в километре-двух от трассы обнаруживается какой-нибудь ресторанчик с подчеркнуто национальной кухней, работающий чуть ли не круглосуточно. Днем он совершенно пуст. Изредка протарахтит мимо джип-ветеран, еще лет тридцать назад отправленный в Японии на пенсию, — такая техника служит здесь для поездок на глубинные островные дачки.
Эти дачки – совсем небольшие или попросторнее, иной раз даже с колоннами – привольно стоят за символическими заборами, вдоль которых посажены апельсиновые деревья и смоковницы – посреди цветочных клумб, вскопанных участков, которые по нашим понятиям можно назвать огородами, и, естественно, олив. И клумбы, и «огороды» неухожены, а территории не блещут чистотой, но хозяев, по всему видно, ничуть не смущает догнивающий под забором ржавый мотороллер или тот же отслуживший свое джип. Кое-где бродят крупные рыжие куры, только людей не видно… Тихо. Жарко. Покойно. Как тысячи лет назад. «Покой разлился, и настолько безлюдный, настолько беспамятно звонкий покой!..» Может быть, именно эта керкирийская глушь и явилась в вещем творческом сне Пастернаку?..
А в каких-то двух километрах отсюда мир полон звуков: звучат в прибрежных тавернах греческие песни, плещет море, шелестит голосами пляж, опоясывающий Корфу по периметру. И поскольку подружиться с морем можно только через посредничество пляжа, надо вписаться в его пространство, приспособиться к пляжной культуре. Хотя на протяжении 217 километров береговой линии острова пляж, конечно, не одинаков – один песчаный, другой галечный, один просторный, другой в лежак шириной, на одном устроено кафе с «чисто английскими завтраками», к другому прилегает маленький супермаркет, один ограничен горой, другой – дорогой, но пляжная культура едина, поэтому достаточно обосноваться в одном месте, обжить его в течение, скажем, недели, изучить его обитателей и стать здесь своим.
Наш пляж, и так не тесный, прирастает зеленой лужайкой и фактически становится за счет нее вдвое больше. Вообще-то, такая лужайка – это совершенно нетипично для Корфу из-за узости прибрежной полосы, почти сдвинутой в море горами. Нетипично, зато удобно. Полянка разгружает собственно пляж. На песочке остается публика помоложе, самая молодая – у самой воды, а те, кто постарше, откочевывают на травку и устраиваются в тени пальм вполне комфортно. Вместе с ними тут обосновываются молодые родители с малолетними детишками. В их распоряжении не только раскладушки, заменившие традиционные лежаки, но и кресла, скамейки, столики. Атмосфера умиротворенная, почти семейная.
Лужайка — это, в основном, немецкий анклав. Второй такой анклав образовался на самом пляже, тоже под пальмами. Что в том, что в другом – постоянный состав. Что в том, что другом «население» располагается в одном и том же порядке. Места закреплены. Сдвигают раскладушки и кресла, выстраивая этакий укрепрайон. А в ресторане сдвигают столы. Интересно, что на территории, обжитые этими устойчивыми, сплоченными группками, никто не покушается, их право на суверенитет над частью пространства ресторана и пляжа молчаливо признается остальными постояльцами отеля. Так что немцы привычно делают то, что делают всегда — создают симпатичный им орднунг. Самоорганизация у них в крови, мир без нее стал бы для них зыбким, непрочным, непонятным.
Что касается русских, то нас тут мало. Если бы мы даже захотели установить в противовес немецкому порядку иной, на собственный вкус, у нас бы ничего не вышло. Но нашим и в голову не приходит спорить с немцами из-за такой ерунды, как место под пальмой. Да боже упаси!.. Немецкий орднунг нам не мешает. Тем более что немцы миролюбивы и вежливы. Это, понятно, совершенно равнодушная вежливость, им просто нет до нас никакого дела. Мы им тоже не мешаем, и они живут своей жизнью, которую без труда устраивают для себя на греческой земле. Хотя и в пределах каждого отдельно взятого отеля. Что ж, этого им пока достаточно. Так что и мы вольны делать все, что нам заблагорассудится.
А делать-то особенно нечего. Ведь главное на море – само море. Возле него проходит большая часть времени. Его дыхание слушаешь ночью. Его раньше всего остального видишь утром, выйдя в лоджию бунгало. Ты смотришь на него, оно – на тебя. Смотрит, когда завтракаешь и ужинаешь, когда гуляешь по бесконечно опоясывающему остров пляжу от отеля к отелю, когда читаешь под пальмой или просто валяешься на лежаке. Собственно, ты можешь не читать, не гулять, не думать, ни с кем не общаться. Все это перед лицом моря не имеет значения. Потому что твое тело принадлежит ему, потому что оно до краев наполняет твое зрение и твой слух, потому что ты ощущаешь его каждой клеточкой кожи. Ему принадлежит твое время, ему принадлежит даже твоя жизнь. Она растворяется в нем почти без остатка, до той черты, когда еще окончательно не потеряна связь с миром, когда ты еще в состоянии качнуть головой, чтобы отказать очередному китайскому массажисту, неслышно возникшему рядом.
Продавцы пляжных удовольствий – азиатские лекари или негры с блестящей бижутерией и яркими тряпками – появляются раз в полчаса, а то и чаще. И это в конце сезона. Можно вообразить, сколько их бродит по периметру Корфу в его разгар!.. В конце сентября — октябре торговля день ото дня глохнет и скоро совсем сойдет на нет. Ни кричащий африканский товар, ни рассчитанное на крепких пациентов азиатское целительство октябрьской публике не нужны. Она ценит умеренность. И в самом деле, что нужно и русским, и немецким пенсионерам? Им нужен «бархат» — теплое море, теплое, но не жаркое солнце, здоровая пища. За этим и едут. К тому же и стоит «поздний бархат» заметно дешевле, чем летний зной и прочие южные излишества.
Пенсионеров из Германии цена осеннего отдыха на Корфу, по-видимому, ничуть не напрягает, для них это цена действительно бархатная. Глядя на наших пенсионеров, этого не скажешь. Видно, что поездка заставила их складывать копейку к копейке и трястись потом над каждой. Они не покупают сувениров, не наведываются в супермаркет за фруктами, не ходят обедать и поэтому стараются до отвала наесться за завтраком (и прихватить что удастся с собой, дождавшись, когда на минуту отвернется бдительный и скаредный метрдотель, вечно торчащий в зале), а также за ужином, где не отказываются ни от салатов, ни от супа, ни от второго, ни от десерта. Они на немецкий манер сдвигают столы, берут кувшинчик домашнего вина с таким расчетом, чтобы всем досталось по два-три глотка, и пируют «от рубля и выше»…
«Они» — это женщины в возрасте от 60 до 70 лет, путешествующие в конце сезона по недорогим отелям сравнительно недорогих стран. Русские пожилые пары встречаются редко, абсолютно преобладают одинокие дамы — или уже овдовевшие, или попросту забывшие дома старых мужей, которым странствия больше не в радость. На Керкире в этот раз судьба свела нас со сплоченным сообществом шестерых петербурженок – бывшими переводчицей с английского, учительницей, инженершей, экономистом двумя научными работниками. Вполне, надо сказать, светскими дамами. А бывают и группы и группки паломников, и посланцы российских церковных общин, посланных за общинные деньги за реликвиями.
Монастырский дворик
На Керкиру едут на несколько дней за иконами Святого Спиридона Тримифутского и прочей атрибутикой из храма, где хранятся его мощи. Как правило, посланцы – это зрелые строгие женщины, у которых нет денег ни на что, только на дорогу и самую простую трапезу. Паломники тоже не роскошествуют, позволяя себе, однако, экскурсии по монастырям и храмам Корфу… Во время таких поездок подчас случаются курьезы. Свидетельствую как очевидец: в одной из мужских обителей три наших паломницы в темных одеждах и платках (хотя в греческих храмах женщине покрывать голову не обязательно) вдруг, надрывая голоса, затянули псалом, чем несказанно удивили местного священника. Преодолев оторопь, он безропотно внимал певуньям, а когда песнь окончилась, молча, с ласковой улыбкой поклонился им. Правда, мне показалось, что в его глазах плясали чертики…
Выйдя во дворик монастыря, я увидел что паломницы кормят кошек. Кошки были тут повсюду: они сидели на крыльце, на клумбах, в кадках с деревцами, они, поднявши трубой хвосты, с душераздирающим мяуканьем кружились перед женщинами и чуть ли не на лету хватали кусочки хлеба, которые им бросали. Кошки, пожирающие хлеб? Это очень голодные кошки.
Корфу – остров голодных кошек. Их, кажется, ничуть не меньше, чем самих островитян и точно больше, чем туристов. Их полно в монастырях, в отелях, в магазинах, в тавернах и просто на улицах. Они возлежат на крышах припаркованных машин и валяются на тротуарах, жалуясь прохожим на вечный голод. Сумевшим закрепиться при тавернах, очень повезло, они более-менее сыты – им достаются объедки, их угощают посетители. Хуже тем, кто вроде бы живет при доме, имеет хозяев, но это номинальные хозяева, следующие местному представлению, что кошек кормить не положено. Как же так? Да вот точно так, как не кормим мы, например, муравьев или божьих коровок, живущих рядом с нами. А самая грустная судьба у тех, кто просто остался на улице. Это молодые котики, совсем еще котята, тощие и слабые. Что происходит с ними, когда они подрастают? Вариантов мало. Или в жестокой борьбе за существование они все-таки пристраиваются туда, где хотя бы изредка что-то перепадает, или…
Во всех универсамах есть дешевые кошачьи консервы, хотя греки их не покупают совсем, а туристы – очень редко. И если вы вдруг заметите человека, который берет пару банок корма (а это, в лучшем случае, происходит не чаще раза в день), то знайте: это русский турист, содрогнувшийся от жалости при виде какого-нибудь рыженького доходяги. Он покормит котенка и его сбежавшихся со всех сторон собратьев прямо тут, за углом, подойдет к двери магазина, чтобы выбросить в урну банки и поймает на себе любопытные взгляды двух молоденьких кассирш. «У вас дома есть кошка?!» — почти с ужасом спросят его девушки. «Нет», — ответит человек и прочитает недоумение на свеженьких личиках. Девушки ничего не понимают. И в самом деле, как понять такое: этот русский живет вроде бы правильно, но зачем-то кормит уличных котят. То, что перед ними именно русский, а не француз или немец, девушки не сомневаются. Да уж, русский – он и есть русский. Что с него взять?…
Через неделю-полторы притяжение моря слабеет. Взяв направленную на него любовь и одарив ответной, оно ненадолго отпускает с условием возврата, дозволяя плотнее соприкоснуться с повседневной жизнью греков. Ее вектор в конце сезона совпадает с вектором оттока керкирийцев с побережья вглубь острова, под сень оливковых рощ. В середине ноября здесь начнется сбор плодов, а пока идет подготовка. Проверяют сетки, приводят в порядок пространства под деревьями, где их расстелют. Оливы прочешут специальными грабельками, или, иначе, гребешками, соберут урожай (не менее 30 килограмм с одного дерева), отвезут на завод. Сбор продолжится до самого конца марта. Лучшее масло получается из оливок, собранных в ноябре и декабре. Из январских, февральских и мартовских масло уже не то, их лучше мариновать.
В благоприятных условиях среднестатистическая олива живет и плодоносит более 400 лет, не требуя какого-то специального трудоемкого ухода, так что хозяевам плантаций не о чем особенно волноваться, самая большая их забота – собрать урожай. Действительно, не дерево – дар богов. И находятся оливковые кущи в двух шагах от дома. Для Корфу 20 минут езды или, по другому счету, 20 километров от дома – большое расстояние. Поэтому летний дом в деревне, земельный участок стараются заводить ближе, не в 20, а максимум в 15 минутах пути. Зимние «резиденции» островитян располагаются в городе, Корфу-тауне или в его пригородах, летние разбросаны по всему острову. Дачки, говоря по-нашему, есть почти у всех местных жителей, а некоторые обзавелись несколькими. В «тучные» годы – сразу после вступления Греции в ЕЭС – многие семьи могли позволить себе покупку солидного куска земли и строительство дома. Зарплаты были тогда существенно выше нынешних, цены и налоги – существенно ниже.
После замены драхмы на евро (сегодня многие греки мечтают об обратной замене) в стране на какое-то время настала, как казалось, «райская», а на самом деле просто сытая жизнь. И ведь действительно сытая: очень хорошо зарабатывали, покупали дома и квартиры, дорогие автомобили, путешествовали по миру, не задумываясь, как будет завтра. А потом почему-то поток евро пересох. Экономический кризис оказался страшно болезненным, и даже не столько экономически, сколько психологически. Вдруг обнаружилось заметное социальное расслоение, загудели социальные лифты, работающие на спуск: кто-то сумел сохранить богатство, однако значительная часть зажиточных опустилась в средний класс, а часть середняков обеднела. Именно это последнее и привело общество в состояние шока: ведь бедность порождает преступность, от которой греки уже отвыкли и которой боятся больше всего.
Те, кто хотят вернуть милую сердцу драхму, конечно же, с горечью понимают, что этот возврат не приведет к возврату «райской» жизни, «тучных» годов и что выход из Евросоюза, который и технически-то трудно себе представить, обернется совершенно непредсказуемыми, но вряд ли благоприятными последствиями. Слишком глубоко увязла в нем страна, слишком многое зависит в Греции от воли «лидеров евроинтенграции». Однако отнюдь не все ужасно. В Корфу-тауне вам с гордостью покажут хорошую новую больницу и расскажут, что такие больницы строятся сегодня во многих местах Греции. Вот в чем проблема – так это в том, что не хватает хороших врачей. Учиться медицине, и не только, едут в материковую Грецию, Германию, Италию, где образование уровнем повыше, но дороже, а если учесть затраты на жилье (только оно обойдется примерно в 1000 евро в месяц), питание и прочие обычные человеческие потребности, то значительно дороже. Для средней греческой семьи это подчас совершенно неподъемные расходы. Средняя зарплата в Греции сейчас 700-750 евро в месяц при резко подорожавших разнообразных платежах (отопление, электроэнергия и прочее) и выросших налогах.
Что ж, подобный рост наблюдается во многих европейских странах. Но далеко не во всех случались «тучные» годы. А в Греции – случились. И, слава Богу, были использованы с толком. В эти, увы, недолгие годы на острове Корфу отремонтировали старые дороги и проложили новые. К ним ныне нет претензий ни у водителей, ни у пассажиров, что здешних, что приезжих. Будь ровные и прочные асфальтовые ленты пошире да попрямее, вообще могли бы считаться эталоном. Но островной рельеф не во власти строителей и дорожников. Несмотря на все их старания, дороги на Керкире опасны, порой критически узки и далеко везде не освещены. Об этом не дают забыть стоящие на обочинах часовенки с горящими за стеклом лампадками. Их ставят в местах, где случились автокатастрофы и погибли люди. То есть, в наиболее опасных местах. В последнее время там стали появляться часовенки не со свечками, а с электрическими лампочками, которые горят постоянно и в темноте служат предупреждающими знаками для водителей. Что очень кстати: на Керкире автокатостроф с жертвами все больше, потому что все больше туристов лихо гоняет на арендованных машинах и все больше лихих приезжих со своими машинами, особенно из Болгарии, Сербии, Польши и с Украины. Вот и горят лампадки в часовенках… И не только как огни памяти, но и как спасительные маячки, обереги странников. Увидев огонек, уставший, расслабившийся водитель встрепенется, соберется и – дай Бог! – избежит несчастья. Не упадет с обрыва и не врежется в скалу. И в честь того, что остался в живых, поставит часовенку. Такое уже делают.
Дороги Корфу отмечены не только ими, но и столбами кипарисового дерева. Во всей Европе для подвески проводов давно используются бетонные опоры, а здесь, по старинке, деревянные, да еще не какие-то, а кипарисовые. Но дело не в особенной любви к натуральному материалу, а в том, что железобетон обходится дороже дерева. Древесина кипариса на Керкире в изобилии, закон защищает одни лишь плодоносящие оливы, все прочие деревья руби, не хочу. Островитянин, строящий дом, должен сам подвести электричество. Вот он и валит кипарисы на столбы – ради банальной экономии. А ведь родоначальники бережливых керкирийцев феаки, известные кораблестроители, использовали кипарис для куда более благородных целей. Из него делали триремы, бороздившие Средиземное море и уходившие далеко за Гибралтар и достигавшие берегов Колхиды…
Придорожные столбы на высоте человеческого роста сплошь заклеены бумажными объявлениями. Это извещения о чьей-то кончине. Кто-то из жителей острова Корфу отошел в лучший мир, и его родные сообщают об этом «городу и миру». В извещении пишут имя и фамилию усопшего, а кроме того, крупными буквами — то сокращенное имя или прозвище, которым было принято называть человека при жизни, потому что на Корфу множество одинаковых имен и фамилий, а прозвище у каждого свое. Указывают дату рождения и смерти, место рождения и постоянного обитания. Знавшие усопшего при жизни звонят или отправляются выразить соболезнования в семью… В течение 40 дней объявления висят на кипарисовых столбах вдоль дорог по всем острову, потом родственники их снимают.
В деревенской глуши
Дороги Корфу живут, пульсируют, дышат в том же ритме, что и весь островной мир. А для него характерна очевидная сезонность. Семь месяцев, с 1 апреля по 31 октября, занимает туристический сезон. Это основной сезон, сезон-кормилец, он вне конкуренции. На оставшиеся пять месяцев – с 1 ноября по 31 марта — приходится целых четыре сезона, частично накладывающихся друг на друга. Для острова это «сельскохозяйственный сезон», связанный со сбором урожая оливок, а для дорог – сезон повышенной опасности, потому что масло упавших на асфальт и раздавленных колесами машин плодов делает дороги неимоверно скользкими. Фактически он растягивается на все пять месяцев, но проявляется с разной интенсивностью. Это частично совпадающее с ним послесловие к туристическому — «сезон подведения итогов», заполнения отчетности. Это «сезон отпусков», продолжительностью полтора месяца. И это «сезон подготовки» — предисловие к наступающему туристическому.
Туризм на Керкире начал стремительно развиваться в последнее десятилетие прошлого века. С тех пор у островитян не возникает вопросов, чем заняться летом. Лето здесь сухое, с безоблачным небом, поэтому жара переносится легче. До сентября ни дождей, ни даже облаков не бывает, да и в сентябре они не часты, но конец сезона уже близок – 11 сентября начинается учебный год у школьников, в тот же день уходит последний паром в итальянский порт Бари, часть экскурсионных автобусов перевозится на материк, где они превращаются в школьные. Первого ноября закрываются отели, но дела не заканчиваются. Бухгалтерия, ремонт, замена мебели, оборудования – на все это уходит месяц-полтора. Параллельно идет сбор урожая оливок. Свободное время появляется только к середине декабря. В это время греки платят страховки за свои зимние автомобили, как правило, большие и дорогие, оставшиеся в семьях в память о «тучных» годах (тогда как летние — маленькие, старенькие машинки, которые не жалко и которые более-менее удачно можно припарковать на дорогах, забитых туристическими автобусами).
В декабре многие островитяне плывут на материк, ибо начинается сезон скидок! На Керкире, по европейским меркам, мало магазинов, поэтому на шопинг целесообразно отправляться в крупные города. Причем, на своей зимней, надежной и вместительной машине. Автомобиль грузится на паром, идущий в Игуменицу. Два часа до материка, дальше 4 часа по отличной дороге до Афин, 3-3,5 – до Салоников, 40 минут – до Янины, и вот потомки феаков в большом торговом центре!.. Здесь можно красиво и модно одеться, до чего греки всегда были большие охотники. Они и сейчас франтят назло экономическому кризису, потому что не дай Бог женщине придти на свадьбу к подруге или к родственникам в старом платье – сплетен не оберешься, пересудов хватит на месяц… Для будущего сезона свадеб и крестин нужно обязательно что-то прикупить!
В январе греки путешествуют. Колесят по стране на автомобилях, выезжают в Италию, Францию, Германию, Англию. За пределы Европы выбираются редко. На отпуск они обычно отводят себе полтора месяца. С середины февраля начинаются приготовления к новому туристическому сезону. Собирают информацию, посещают выставки по туризму в Афинах. Подписывают договора с партнерами. Не забывают и о подготовке к масленице. На Керкире это карнавал – с маскарадными костюмами для детей, масками для взрослых, со школьными веселыми спектаклями, с музыкальными конкурсами.
Масленицу, как всегда и везде в православном мире, сменяет Великий пост. Он начинается с чистого понедельника, когда греки отдыхают в кругу семьи. В этот день принято готовить морепродукты и запускать воздушных змеев. В пост нельзя употреблять рыбу, не говоря, естественно, о мясе. Нельзя – молочное. Кое-кто отказывается даже о того, без чего, кажется, грек не может прожить и дня – от оливкового масла. В монастырях оно точно и полностью запрещено, хотя для слабых, больных, престарелых запрет распространятся лишь на дни строгого поста – среду и пятницу. Многие керкирийцы добровольно отказываются от кофе и сигарет, кто-то перестает читать легкую литературу, смотреть развлекательные передачи по телевизору.
В последнюю седмицу поста начинаются предпасхальные хлопоты, когда грек старается завершить все важные дела. Утром в пятницу все отправляются в храмы, в каждом проводится свой Крестный ход с Гробом Господним – надгробный Эпитафиус в сопровождении траурной музыки и хора. На Крестный ход в кафедральный собор Корфу-тауна съезжается чуть ли не все население острова. Люди выстраиваются вдоль пути процессии, освещаемой фиолетовым цветом – цветом скорби. Ровно в 9 утра в субботу из храма Святого Спиридона выносят его мощи. Ровно в 11 часов начинается разбивание горшков — фирменный ритуал Керкиры, не встречающийся больше нигде. Насчет его происхождения и смысла есть несколько версий. Согласно первой, это всего лишь искаженный обычай выбрасывать перед Пасхой старье. Вторая версия связывает ритуал с изгнанием злых духов. Наконец, третья отсылает к евангельскому эпизоду, когда Мария Магдалина, придя к снятому с креста телу Иисуса с маленьким глиняным горшочком, наполненным мирром, и увидев, что тела нет, от удивления уронила горшок и тот разбился. Так или иначе, но на Керкире в Великую субботу нещадно бьют глиняные горшки и ищут в грудах черепков уцелевшие горлышки. Нашедшему, считается, обеспечен удачный предстоящий год. Счастливчик должен водрузить черепок дома на полочку и почаще на него смотреть…
Уничтожив все припасенные горшки, греки расходятся по домам, чтобы подготовиться к празднику. А вечером выходят с большими свечами, которые не сгорят до завершения службы и не потухнут на обратной дороге к дому, потому что их огнем нужно начертить огненный крест над своей входной дверью. Начинается служба в 23 часа, заканчивается в полночь, завершается торжественная часть праздника фейерверком. Всю ночь остров гуляет, как гуляют у нас, встречая Новый год.
В воскресенье народ выбирается за город – к туристическим отелям. Открываются деревенские и пляжные таверны. Годовой цикл закончился, начинается новый.
Поэтому в Пасху островитяне говорят не только «Христос воскресе», но и «Хорошего вам сезона».
Пасхальное воскресенье на Керкире словно первый день года, а так как год воспринимается как круговорот сезонов, то, значит, первый день очередного такого круговорота. А вот сам Новый год потомки феаков не отмечают. Собираются тихо посидеть с родными, и все. Зато шумно празднуют Рождество за неделю до января. Для керкирийцев это двойной праздник: ведь 25 декабря еще и День Святого Спиридона, покровителя острова. В этот день многие мальчики получают имя Спирос, а девочки — Спиридола. Это самые распространенные имена на Корфу.
Все эти, безусловно, достойные Спиросы и Спиридолы, а также уважаемые носители иных имен на протяжении жизни ни разу не отметят свой день рождения. Для православных греков важен день ангела, когда его крестили и нарекли соответствующим именем. До этого дня грек и гречанка остаются безымянными, родители зовут их «мой мальчик», «малыш», «моя девочка», «малышка», а говоря о них в третьем лице, называют «он» или «она».
И вот приходит знаменательный, определяющий, судьбоносный день, день обретения имени и начала настоящей жизни – крестины. С утра малыша обряжают в очень дорогой, очень красивый костюмчик, подаренный крестными родителями, и несут в церковь, где собираются нарядные взволнованные гости. Каждый из них хочет поиграть и сфотографироваться с малышом. Каждый приносит маленький подарочек и получает на память игрушку, пакетик конфет или что-то в этом роде. Каждый относится к таинству, разворачивающемуся с его участием, с предельной серьезностью. Каждый приходит в приподнятое состояние духа… А потом каждый от души веселится на обеде в ресторане, на который не жалеют денег.
Крестят детей, достигших шести месяцев, иначе ребенок просто не выдержит торжеств. С этого возраста он становится гражданином Греции, вносится, говоря по-нашему, в «акты гражданского состояния» (которые, в отличие от нас, ведутся церковью) и получает документ – свидетельство своего полноправного существования на земле. И оттого вполне логично, закономерно и оправданно, что человек отмечает этот день всю жизнь. С утра он идет в тот храм, где его в младенчестве окунали в купель, или в храм своего святого покровителя, раздавая по пути всем встречным заранее припасенные сладости. Заканчивается же день так, как обычно заканчиваются знаменательные дни у греков – походом с друзьями в ресторан.
Сравниться по важности с крестинами для грека может только собственная свадьба. Свадьба может быть «политической», то есть, в нашем понимании, «гражданской» и «церковной», с венчанием. На Корфу, по статистике, венчается 95 процентов пар, о «просто расписывающихся» говорят, что они несерьезно относятся к будущей семейной жизни. Венчание не всегда происходит в один день со свадьбой, сейчас, экономии ради, часто совмещают его с крестинами первенца. Экономят, главным образом, на ресторане, куда нельзя не пригласить массу людей. На острове, где многие друг друга знают, количество приглашенных измеряется сотнями. Иной раз доходит и до тысячи. И ведь каждого гостя надо не только напоить и накормить, но и приветить – преподнести сувенир, какую-нибудь брошку.
Как видим, бытие керкирийцев, да и все основные черты островной цивилизации во многом определяет то обстоятельство, что уже в VI веке Корфу стал территорией православия и остается ей по сей день. Более того, следы христианских посвятителей датируются первым веком новой эры. Именно тогда апостол Павел пришел на соседний остров Кефалонию, послав на Корфу своих учеников Ясона и Сосипатра. Дочь тогдашнего владыки острова по имени Керкира сыграла в укреплении здесь православия решающую роль, мученически умерев за веру.Так что в честь кого остров получил свое имя — в честь нимфы, возлюбленной Посейдона, или в честь христианской мученицы, точно неизвестно. Возможно, два этих образа со временем слились, переплелись, эллинский период плавно перетек в православный, мифология, как обычно в Греции, приподняла реальность, а реальность придала определенность мифологии.
О чем речь? Сейчас поймем. О разрушительном землетрясении 29 июня 2007 года на Кефалонии островитян предупредило особенное поведение маленьких змеек. Что ж, многие животные, птицы пресмыкающиеся начинают беспокоиться за сутки и даже двое до подземных толчков. Но эти змейки – не совсем и змейки. Островитяне знают, что это когда-то обращенные в змей монахини здешнего православного монастыря. Ну, как не верить в это, если Кефалония – один из передовых бастионов христианства в Средиземноморье? Если именно сюда еще в первом веке пришел сам апостол Павел?..
Итак, православие – первый из устоев керкирийской цивилизации. На всех прочих греческих землях хотя бы недолго хозяйничали мусульмане, здесь же – нет. Не смогли потеснить православие католики – венецианцы и французы. Второй устой – этническая чистота, которая, по твердому убеждению самих островитян, дополняет и оттеняет православную веру. То, что керкирийцы – самые настоящие этнические греки, признается далеко не всеми остальными греками, но тот факт, что турки-османы, которые завоевали практически все бывшие византийские земли и подмешали свою кровь к эллинской, бесспорен.
Православие стало для потомков феакийцев образом жизни, нет, больше – способом существования. Причем – свое, так сказать, собственное, своеобычное, не каноническое, не закосневшее православие, когда даже «панихида в церкви походит на какой-то домашний праздник». Эту непохожесть на привычные нам образцы точно подметила современная русская писательница Олеся Николаева, весьма сведущая в церковных вопросах. И это ведь отнюдь не крамола, а «какое-то натуральное благочестие, унаследованное: «У нас так принято». Чувствуется, что на Корфу храмы никогда не закрывали, иконы не громили, церковную отрасль насильственно не отбирали, священников не расстреливали, веровать не запрещали, за веру не уничтожали… Может быть, поэтому в керкирийских монастырях, в окружении масличных рощ, не чувствуешь никакой суровости, наоборот, там покойно и ласково, там ползет по стенам виноград, возлежат на дорожках жмурящиеся кошки, бьют из-под земли чистейшие ключи… Только в монастырях на Корфу найдешь пресную воду без хлорки. Даже совсем маленькие, в два-три брата либо сестры обители славны реликвиями – скажем, частицей мощей Св. Пантелеймона, Св. Магдалины. В обители Пантократорора пятеро матушек делают масло и вино отменного качества – продукт монастырей всегда абсолютно честен, он всегда отменного качества.
Мужской монастырь Пантократора недалеко от женского, но значительно выше, на вершине одноименной горы, самой высокой на Корфу. В XIII веке на этом месте была найдена икона Вседержителя. Как, когда и зачем оказалась она на высоте 917 метров, никто не спрашивал, находку восприняли однозначно – как прямое указание основать обитель. Она действует до сих пор. Сейчас монастырю приходится соседствовать с установленными на вершине горы антеннами и телебашней. Их излучение плохо влияет на самочувствие единственного оставшегося монаха. По слухам, он даже собирается покинуть приют. Правда, слухов на Керкире ходит много, распространяются они быстро и отнюдь не всегда соответствуют истине. В том числе, слухов о делах монастырских и храмовых.
Это значит, что вера срослась с бытом, с образом жизни, с линиями души и даже с человеческими слабостями. «Бог во всем» — вот краткая формула «греческой веры» (сложившейся, заметим, за пятнадцать, а то и все двадцать веков), вот он, «национальный образ православия», без судорог и конвульсий, подмечает Олеся Николаева. «Наших сразу узнаешь в греческом храме, — читаем у нее. – Они как-то так неистово крестятся и по воскресеньям бухаются на колени перед алтарем… А греки молятся естественно, без неофитского надрыва». Они приходят в храм как в собственный дом. Это для них естественно: деды, отцы так молились, и мы так молимся… Это на роду написано, это родовая религия, народная вера, она уже в подсознании…
Именно! В преданиях рода, в подсознании. «Бог во всем». Но при этом, заметим, православная церковь в Греции – мощная структура, государственный институт, над ней развивается сине-белый государственный флаг с девятью полосами (столько букв в греческом слове «свобода»), а также, что знаменательно, желтый флаг Византии – знак того, что принадлежит она к Константинопольской церкви, а значит, имеет глубокие корни, наследует древнейшее знание и питается из вечных пластов. А на поверхности, действительно, — народная вера. Скажем, в покровителя и заступника милосерднейшего, сострадательнейшего, в высшей степени отзывчивого Святого Спиридона, творящего чудеса ради помощи простому человеку. Это, наверно, едва ли не единственный святой, к которому можно обратиться за содействием в житейских делах, и он обязательно поможет. Народ, во всяком случае, в это верит…
С какой стороны не посмотри, цивилизация Корфу насчитывает тысячи лет. Эллинический период, о котором мифология и история свидетельствуют поровну, римский, христианский, а в нем — византийский, венецианский, период французской оккупации, период Ионической республики… Каждый оставил в островной цивилизации более или менее заметный след. Особенно ярок след венецианцев. Это были суровые колонизаторы, несшие прогресс и культуру, как они их понимали. Венецианцы закрывали все греческие школы, открывая вместо них итальянские, изгоняли греческий язык и насаждали итальянский, но не притесняли православие, не покушались на чуждые католикам иконы, их стиль, цветовая гамма (золотой цвет – бессмертие, красный – кровь Иисуса, синий – небеса) сохранились. Венецианцы перестраивали храмы, изменяя их византийский облик, но только потому, что здания с привычными очертаниями провоцировали свирепые атаки турок. С этой же целью церкви маскировали под дома зажиточных горожан – убирали купола, делали плоскими крыши. Вместо деревянных иконостасов появились мраморные, в храмы были допущены скамейки, стулья, однако затем, чтобы предотвратить обмороки, случавшиеся при четырехчасовом стоянии на службе в летнюю жару…
Вообще же венецианцы за четыре века основательно перекроили Корфу. Насадили оливковые рощи, создав целую хозяйственную отрасль, перестроили Корфу-таун, в котором и сейчас некоторые районы сильно напоминают старые кварталы итальянских городов. Велика их заслуга в спасении керкирийцев от нашествия турок… Четыреста лет венецианского владычества принято считать благоприятным периодом в истории острова. Не то с французской оккупацией. Новые хозяева обещали народовластие и послабление налогов, но вместо этого началась конфискация земель островитян. На совести католиков-французов гонения на православие и разграбление храмов. В 1797 году эти христиане уничтожили бесценный памятник истории — первую христианскую церковь на Керкире. Французов пришлось выбивать отсюда объединенным силам Англии, Турции и России. Не из-за любви к угнетенным грекам, нет. Монархии беспокоила экспансия в Адриатике бонапартистской Франции, ведущая к распространению крамольных идей – например, той же идеи народовластия, которую французы принесли на Корфу. Для противодействия им и был создан военный союз России и Турции, очень, надо сказать, необычный: Россия не раз участвовала в военных союзах против Турции, в том числе вместе с Францией, а вот в союзе с Турцией против Франции – никогда…
Тем не менее, совместное предприятие императора Павла I и султана Оттоманской Порты привело к успеху. Давние противники на время забыли старую вражду. На освобождение Ионических островов в 1799 году был послана русская эскадра под командованием адмирала Федора Федоровича Ушакова. Взятие Корфу казалось совершенно невозможным делом – венецианцы за время своего правления постарались укрепить остров на славу и неизменно отбивали атаки османов, но Ушакова береговые укрепления не остановили. Не помогли обороняющимся и дополнительные бастионы, построенные французами. Адмирал с Божьей помощью (он неизменно и подчеркнуто действовал с Божьей помощью) сделал то, что турки не могли сделать на протяжении трехсот лет — взял Корфу за несколько часов.
Ф.Ф. Ушаков задержался на Ионическом архипелаге на несколько лет, занимаясь становлением нового островного государства. Он самолично написал проект его конституции. Он был представителем Российской империи на Корфу при возвращении на остров французов, которое произошло согласно Тильзитскому мирному договору. Это были уже совсем другие французы. Они не препятствовали ренессансу греческого языка, не третировали православие, основали первую Ионическую академию, которая со временем превратилась в существующий по сей день Ионический университет, построили в Корфу-тауне знаменитую улицу Листон и площадь Спианада. Так что в цивилизации Керкиры прослеживается и французский след. И английский, кстати, тоже. Англичане отметились в столице дворцами Святого Михаила и Святого Георгия, виллой Мон-Репо, системой водоснабжения. Корфу–таун — этакий интернациональный сплав архитектурных творений и стилей разных времен и народов. Многонациональное влияние в той или иной мере сказывается не только в архитектуре, но и в кухне, культуре, языке, традициях, спорте…
Есть в керкирийском цивилизационном сплаве и российский элемент, воплощенный в деяниях Ф.Ф. Ушакова. Главным в своей жизни он считал благие преобразования, начатые им на Корфу. Видя, что они продолжены вернувшимися французами, адмирал решил плыть в Россию, где удалился в монастырь и окончил жизненный путь в уединении и молитвах. В 2001 году флотоводец был канонизирован, в 2002 году в храме Иоанна Предтечи Керкиры появилась его икона. Федора Федоровича причислили к лику святых за освобождение Ионических островов и дарование им независимости. В октябре в Корфу-тауне и вообще на всем архипелаге проходит «Русская неделя», посвященная памяти Ушакова Почитают здесь не только его, но и, например, Матрону Московскую.
Цивилизация Керкиры складывалась органично и постепенно. Каждый век, каждый народ, каждое племя, каждый миф, каждая вера привносили в нее что-то свое. Ее становлению способствовали даже враги. Так, она крепла в противоборстве с турками, в защите веры — османское давление поддерживало тонус. Потом ту же функцию выполняло давление немецкое. Сейчас, смею думать, его дополняет общий прессинг Евросоюза, навязанная им экономическая модель. «Тучные» годы миновали, и оказалось, что пресловутый «европейский выбор» все-таки неорганичен для греков, что отведенная им ниша в иерархии тесна.
Пока никаких предпосылок к изменению ситуации не видно, пока никакой другой роли, кроме роли большого пляжа у Евросоюза для Греции нет. Пока Новый День «Охи», когда эллины скажут «Нет!» брюссельским чиновникам, как сказали 28 октября 1940 года итальянским фашистам, пока не настал. Но вполне может настать и стать еще одним неповторимым национальным праздником. Имея такую историю, можно позволить себе сказать полноценное «Нет!» Да и в объединенной Европе «конец сезона», возможно, уже не столь далек. На задворках Евросоюза это почему-то ощущается достаточно внятно. Особенно в октябре, в конце местного туристического сезона.
На море в конце сезона грустно точно так же, как в подмосковном дачном поселке, когда, наконец, уезжают в город самые стойкие пенсионеры. Обнажается скрытая дотоле изнанка жизни – развороченные грядки, ржавые бочки, подгнившие доски за сараем. Так и на пляже: свалены у стойки бара тростниковые зонты – они останутся тут зимовать, нагромождены друг на друга столы и кресла, хищно торчит сломанная половица настила. Выходит наружу все, что пряталось за ширмой глянца и гламура. В деревне одна за другой закрываются таверны — только вчера обедали здесь, деля курицу-гриль с кошками, а сегодня уже сдернуты скатерти со столов, сегодня кошки безнадежно смотрят вам вслед. Ночью идет дождь, но не нудный осенний, а густой и шумный, какой бывает у нас в июле. Утро туманно. Море теплое, но никто не купается, почему-то совсем не тянет в воду. Нет зова. Отрезало…
Ночью в деревне лают собаки, их лай летит через пролив на материк, отражается от скал совершенно библейского берега – голого, безлюдного, укрытого кромешным мраком. Там ни огонька, ни малейшего намека на дела рук человеческих – просто первобытная мировая тьма, словно не пронеслась над этими берегами кавалькада цивилизаций. А ведь за проливом – Албания, и оттуда время от времени минуя пограничников приплывают на Корфу гости – то ли на неуловимых подводных лодках, то ли невидимых утлых лодчонках. Они, как говорят, без особого труда вживаются в греческое общество и становятся жителями Эллады. Она толерантна. Как Керкира есть перекресток торгово-политических средиземноморских путей, так вся Эллада есть перекресток путей исторических. Сегодня на нем потомкам феакийцев встретились албанцы. Чем могут они навредить народу, опаленному огнем тысячелетий? Ничем. Так что – заходите. «Все флаги в гости к нам».
На рассвете из деревни доносится крик петуха. Тяжело вздыхающее море, библейский берег, звездное южное небо и – петушиный крик. А это значит, что пора расставаться с Керкирой.
Кто может знать при слове «расставанье»,
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в Акрополе горит,
И на заре какой-то новой жизни,
Когда в сенях лениво вол жует,
Зачем петух, глашатай новой жизни,
На городской стене крылами бьет?
( О.Мандельштам)
И правда – зачем?..
Надеюсь, что вы с удовольствием побывали на Корфу с Евгением Пановым. Периодически читатели меня спрашивают о Корфу, вот, кому-то, возможно, и пригодится эта статья, чтобы решиться выбрать отдых именно на этом острове. Однозначно, посетить его стоит!
Благодарю Евгения за желание поделиться своими впечатлениями о Греции, я всегда очень рада, когда читатели просто вот так от души хотят поделиться своим взглядом на Грецию. Ждите новых рассказов от Евгения!
С наилучшими пожеланиями, Елена Метелева.
Ещё интересно почитать:
- Радуга Духа, или Святой Афон Евгения Панова
Здравствуйте! Христос Воскрес! С праздником Святой Пасхи вас, дорогие читатели!…
- Незабываемый остров Корфу Аллы Кутиковой
Здравствуйте, сегодня вы познакомитесь с ещё одной статьёй на конкурс «Мои…
- Афины и Корфу за один тур — все возможно! Отзыв Натальи Карповой
Здравствуйте! Продолжаем публикацию отзывов об отдыхе в Греции на конкурс. Сегод…
- Ветер странствий, или Пена Афродиты
Сегодня предлагаю вашему вниманию третью повесть о Греции Евгения Панова. На это…
01.10.2016 Елена Метелева
Источник:
